Как холодно в земле - Страница 30

— Я понимаю. Мерзко это все.

— Она оставила преподавание и вернулась домой, на ферму. Ей уже лучше. Но она еще опасается незнакомых людей. Мне нравится Джесс. Я… — Миссис Кармоди неожиданно замолчала и обвела взглядом комнату. Затем она опустила глаза и принялась прихлебывать чай.

«Может быть, Джессика — наследница миссис Кармоди? — спросила себя Мередит. — У нее не осталось родственников, но она все равно не хочет продавать ценности — скорее всего, они упомянуты в ее завещании. Джессика приезжает к ней почти каждый день, помогает с лошадьми и со всем остальным. Она явно нравится миссис Кармоди. Может быть, она надеется, что Джесс однажды выйдет замуж и поселится на этой ферме, чтобы начать все заново? Или у меня воображение слишком уж разыгралось?»

— Миссис Кармоди, а почему ферму Уинтропов называют Серой? Это не связано с религией? Насколько я знаю, францисканцев называли «серыми монахами». Может быть, где-то здесь когда-то стоял монастырь?

— Нет, моя дорогая. Это и правда связано с религией, но не в том смысле, в каком вы подумали. — Миссис Кармоди поставила чашку на поднос. — В восемнадцатом веке в Бамфорде действовала секта с очень строгими порядками. Им нужен был собственный молитвенный дом, но стараниями местного священника и городской управы им запретили строить его в черте города. Поэтому они построили его за городом, на земле, которая сейчас принадлежит Серой ферме. И каждое воскресенье люди видели, как они шли к этому дому через поля — парами, мужчины впереди, женщины позади, все в длинных серых одеждах. Они никогда не носили яркие цвета. Женщин в таких сектах обычно было больше, чем мужчин. Странно же они, наверное, выглядели среди полей в своих серых робах и с молитвенниками в руках! Шли годы, «серых людей» — так их называли в народе — становилось все меньше и меньше, а затем молитвенный дом сгорел. Это произошло уже больше ста пятидесяти лет назад. Он так и не был восстановлен, и даже сама земля, на которой он стоял, перестала принадлежать секте. Осталось только название. Если вам интересно взглянуть на развалины молитвенного дома, они находятся на поле прямо под боком фермы. Уинтропы с удовольствием вам их покажут. Сейчас это в основном просто заросшие травой кочки и остатки стен, но лет десять назад к нам приезжали ученые из Оксфорда и что-то там копали. Поэтому-то я так хорошо знаю историю этого молитвенного дома. Но они ничего не нашли, уехали и больше не возвращались. — Миссис Кармоди взяла кочергу и поправила пылающие головни. Из камина взвился вихрь искр, и старая спаниелиха благоразумно отодвинулась подальше. — У «серых людей» было и собственное кладбище, но где оно точно находилось — никому не известно.

— Да?

— В городской библиотеке хранится старая карта, на которой обозначено, что кладбище находится на земле Одинокой фермы, но оно полностью исчезло, еще когда моя бабушка была молодой. Она любила рассказывать, что, когда она была совсем маленькой, пахари на Одинокой ферме каждую весну выворачивали из земли человеческие кости. Но никто не верил ее россказням. Скорее всего, это были просто страшные сказки, чтобы дети боялись. В старое время бабушки любили пугать внучат — думали, что это пойдет им на пользу. Точное местоположение кладбища нельзя было определить, потому что «серые люди» не ставили на могилах надгробных камней. Они верили в то, что человек должен полностью возвратиться в землю, прах к праху, не оставив после себя никакого следа. А теперь и самой Одинокой фермы больше нет. Там сейчас строят новые дома. Кстати, именно там обнаружили убитого человека.

— Да, Алан говорил…

— Ужасно, — с неожиданной печатью сказала миссис Кармоди. — Похоронить человека заживо!

— Заживо! — Чашка Мередит задрожала на блюдечке. — Алан этого не говорил!

— Очень возможно, что он просто не хотел вас расстраивать. — Миссис Кармоди, казалось, сожалела, что сказала лишнее. — Простите, что так вас огорошила.

— Нет, ничего. Мы говорили об этом за ленчем, может быть, поэтому он не стал рассказывать мне эти ужасные подробности.

— Я читала в газете, что его сильно ударили по голове. Полиция считает, что он был без сознания, когда его хоронили. Поэтому он вряд ли что-либо почувствовал. — Миссис Кармоди явно хотела успокоить свою гостью. — Поэтому заседание коронерского суда отложили до завершения предварительного расследования.

— Но в таком случае те, кто его хоронил, могли и не знать, что он еще жив.

— Могли и не знать. — Дрова в камине с шумом осели. Огонь на секунду притих, затем разгорелся с новой силой. — У ваших ног, в плоском корытце, — сказала миссис Кармоди, — лежит несколько поленьев, уже поколотых. Подбросьте парочку в огонь, если вам не трудно.

Мередит наклонилась, взяла два полена и положила их в камин.

— Наверное, чистка всей этой меди и бронзы отнимает у вас очень много времени? Решетка, каминные принадлежности, вилка для поджаривания хлеба, корытце для дров, чайник… все эти медные украшения, там, на стене.

— Дорогая моя, времени-то у меня как раз столько, что его можно не считать! — Миссис Кармоди показала на развешанные по стене бляхи, которые когда-то украшали лошадиную сбрую. — Я еще помню, когда в них красовались лошади! Я тогда была маленькой девочкой. Конюх сажал меня на одного из шайров-тяжеловозов и катал по двору, ведя лошадь в поводу. Да, шайры… Замечательные были животные, очень добрые и спокойные. На нашей ферме так повелось, что у них всегда были одни и те же имена. Розу и Василька на пахоту всегда запрягали вместе. Еще был Цветик. И старый Майор, одноглазый служака. Я его хорошо помню. К нему не следовало подходить со стороны слепого глаза, потому что он мог шарахнуться и зашибить тебя — не специально, просто от испуга. Когда огромный тяжеловоз налетает на тебя всем весом, больше тебе уже ничего не надо… Зимой, когда был гололед, мы обвязывали им копыта тряпицами, чтобы они не скользили. Давно это было. После войны шайры почти везде исчезли. Их заменили тракторы. Замена совсем не равноценная, зато выгодная с точки зрения денег. Теперь, кажется, лошади потихоньку возвращаются, но в основном не старые английские породы, а французские, типа першеронов и арденов. — Она помолчала, затем, как бы отвечая на невысказанный вопрос Мередит, добавила: — Мне семьдесят два.